Среди событий, способствовавших смуте в Крымском ханстве, особо выделяются два случая. Первый из них связан с покушением Менгли-Герая на жизнь своего основного соперника в борьбе за престол — Нордулета, который, наряду с другими его братьями, содержался под стражей в Каффе. [153] Попытка убийства Нордулета оказалась для Менгли-Герая неудачной. Она получила широкую огласку и встретила осуждение у больший ства мусульман. Второе происшествие касается перипетий истории с назначением управляющего сельской территорией Каффы. В конце 1473 года с обоюдного согласия крымского хана и колониальных властей эту должность занял татарский бей Эминек. Как выяснилось вскоре, он не разделял политических пристрастий Менгли-Герая. Получив почти неограниченную власть в пределах Кампаньи, Эминек постепенно подчинил своей воле ее население, состоявшее по преимуществу из татар. Однако, едва минул год, как он был вынужден оставить свой пост. Его отлучению от должности сопутствовал громкий скандал, связанный со слухами о мздоимстве колониального правительства, которое было будто бы подкуплено богатой вдовой недавно умершего управителя Кампаньи для того, чтобы утвердить на этом посту своего сына Сейтака. Менгли-Герай, не соглашавшийся поначалу с назначением Сейтака префектом Каффы, должен был, в конце концов, уступить властям фактории, которые использовали как решающий тот довод, что в их руках находилась судьба прочих принцев из семьи Гераев, имевших предпочтительные права на крымский трон. Унизительные обстоятельства отставки Эминека уязвили чувства большей части его соотечественни ков. Их недовольство политикой Менгли-Герая обернулось столь серьезным бунтом, что, спасая себя, тот бежал под сень укреплений Каффы.

Зимой 1475 года город уже был осажден восставшими татарами. Не располагая достаточными силами и средствами дли штурма каффской крепости, они обратились с просьбой о военной помощи к турецкому султану. [155] Соответствующее послани : Мехмеду II было отправлено 13 февраля. Эта оказавшаяся рокп вой для генуэзской Каффы дата открыла неуклонный счет ее последним дням.

Судя по тону рекомендаций, отправлявшихся из Генуи в Каффу незадолго до событий конца 1474-го — начала 1475 года, протекторы банка св. Георгия руководствовались в своей деятельности некоторыми ошибочными представлениями в оценке состояния дел в крымской колонии. Показательно их послание горожанам, датированное 1471 годом. Правление банка призывает в нем каффцев «не поддаваться отчаянию», ссылаясь, в числе прочего, на тот ободряющий факт, что» на стороне Каффы стоит крымский хан», и указывает: «В чрезмерном опасении как со стороны населения Каффы, так и со стороны представителей власти Совет видит явную трусость, унижающую достоинство генуэзского имени … Каффа, слава Богу, за своими мощными, вновь исправленными стенами и при столь многочисленных наемных войсках может смело отражать нападение не только турка, но и любого другого неприятеля». [156] Из приведенных отрывков следует, что Генуя не допускала даже мысли о близкой возможности хотя бы и временной утраты ханского трона Менгли-Гераем, тогда как впоследствии именно это обстоятельство стало одной из главных причин падения Каффы. Так же очевидно, что протекторы банка грешили против истины, когда говорили о «мощи» городских укреплений и о присутствии там «многочисленных» наемных войск. В частности, они сообщали в том же письме, что в Каффу идет корабль с пятью десятками нанятых помесячно «бравых бойцов», а далее предупреждали администрацию колонии о необходимости снизить после того, как «минует опасность», общее число наемных солдат до 200 человек. Несколько позднее правление банка предписывает консулу Каффы Гоффредо Леркари [157] прекратить ремонт крепости и сократить ее гарнизон до 150 профессиональных воинов. [158] Указанные ограничения объяснялись тем, что помимо финансовых издержек, обусловленных содержанием наемных бойцов и оплатой работ по приведению в надлежащий порядок оборонительных сооружений, банк нес еще и большие расходы в связи с поставками колонистам оружия, недостаток которого ощущался в Каффе постоянно. Некоторое представление о характере и качестве ее вооружения можно вынести из отдельных положений Устава 1449 года. Он предписывал консулам Каффы по завершении отведенного им периода управления оставлять в подарок оргузиям две пары «хорошей и полной» военной амуниции. По одному комплекту оружия должны были передавать в дар городскому арсеналу военный начальник города и базарный пристав.

Полный набор вооружения наемного солдата включал в себя шлем, нагрудный панцирь, щит, копье, а также саблю и шпагу. В это время защитники Каффы уже имели в своем распоряжении кулеврины и сарбатаны, [159] однако, основным индивидуальным стрелковым оружием по-прежнему оставался арбалет. Умение ремонтировать лук и искусное владение им рассматривались как основные достоинства профессионального солдата. Например, оба эти качества специально отмечались в характеристике, сопровождавшей ходатайство о повышении жалования воину Луке Муске, который возглавлял в 1425 г. отряд лучников в Солдайе. Искусство меткой стрельбы из лука должно было обязательно учитываться как определяющее обстоятельство при выборе слуг некоторых из каффских чиновников. [160] Что касается пушечного вооружения крепости, то оно было чрезвычайно слабым. Кроме свидетельства о наличии в ее арсеналах некоторого количества артиллерийских орудий — то есть, легких передвижных пушек — сохранились отрывочные упоминания о пятидесяти «осадных скорострелах», [161] которые правление банка св. Георгия намеревалось отправить в Каффу в 1473 году, и о приезде туда, может быть, как раз в связи с поставкой этих скорострелов двух опытных европейских артиллеристов. Тяжелыми орудиями, равными по огневой мощи бомбардам османов, Каффа, вероятно, вовсе не располагала.