В жаркие дни, в полдень, портовая жизнь несколько замирала. Грузчики обедали под деревянными навесами или в тени амбарных стен. Многие засыпали утомленные. Молодежь безобразничала с девками, обнимала их, сбрасывала с мешков, связывала ноги веревкой. На ступеньках портовых лестниц раздевались мальчишки-купальщики и кидались в воду. Здесь же, на парусных судах и фелюгах, происходил торг арбузами и линями, привезенными из Керчи, или грушами, персиками ил далекой Анатолии. Никто из феодосийцев не покинет в жаркие часы дня своих кофеен или уютных жилищ! В полдень город спит или полудремлет. Даже стражники, для пресечения контрабанды сонно закрывают глаза и не обращают внимания, что происходит в порту и на пароходах в часы стояния солнца в зените.

Зато как оживает порт на закате солнца! К шести часам, точно по приказу, умолкает несносный ветер, изо дня в день дующий в летние месяцы нал городом. Море становится зеркальным, горы и окружающие холмы розовеют ночными красками заходящего солнца и, наконец, погружаются во мрак. Загораются огнями суда. Огромные фонари освещают паутину рельсовых путей, притаившиеся амбары. Черные тени падают на море, переползают на портовые массивы плит. На волнорезе зажигается маяк, и гигантский светящийся глаз строго глядит в непроницаемый мрак скрытого горизонта. Осторожно булькает волна, ударяясь о днища лодок и борта судов. Феодосийцы толпами валят на «широкий мол» или «волнорез».

Первыми в порту появляются люди семейственные, деловые, толстые, откормленные караимы, армяне, греки, русские, евреи. В их руках пакеты с семечками, орехами, жареным горохом, пересыпанным изюмом, рахат-лукум, фрукты. Эта категория феодосийцев не любит «волнореза». Усевшись на бревнах, лестницах, ящиках и, добросовестно покушав принесенные с собой лакомства, они степенно обходят «широкий мол», останавливаются перед ярко освещенными иллюминаторами пароходов, пришедших с Азовского моря или из Батума, и с достоинством возвращаются домой другой дорогой, мимо купален Галичева. Завтра надо рано открыть лавки, амбары, лотки, мастерские. За ними приходят другие, приезжие, федосийская молодежь, романтики всех возрастов. Они не нагружены пакетами с лакомством. Для них каждый шорох или звук с моря приобретают особенный интерес и понятное одной юности значение. Не налюбуешься феерической картиной моря с утонувшими в нем огнями судов и порта. А тут еще хоровая песня со скользящей по бухте лодки или звуки гармоники и гитары! Есть от чего прийти в умиление москвичу, вообще северянину, попавшему по нездоровью в Феодосию. Эта категория не особенно любит волнорез. Женской молодежи, а особенно учащимся, «неприлично» в вечерние часы находиться на нем, а душе романтиков больше импонируют огни пароходов, пришвартовавшихся к причалам.

Последними появляются влюбленные, по вековечному обыкновению предпочитающие уединение. Они избегают людей и света. Они не любят широкого мола. Волнорез спасает их от любопытных, но часто не спасает от пронзительных взоров надзирателей учебных заведений. Этот позорный институт людей недавнего прошлого редко ухолил с волнореза без обильной добычи. Волнорез в позднее время, в представлении добродетельных мамаш, является обязательным местом соблазна и грехопадения, конечно, платонического, их наивных дочек. И нужно сказать, мамаши редко ошибались. Какое сердце могло устоять перед торжественной красотой южной ночи и той чарующей картиной, которая открывалась отсюда при лунном освещении сияющих гор и украшенного моря!

Иногда на молу устраивались целые концерты интернациональных передач. Особенно отличались матросы и итальянских и французских судов. Однажды я с большой толпой слушателей стоял у борта океанского грузовика «Ливорно». С палубы «итальянца» простые матросы пели хором, солировали, играли на гитаре и мандолине. Несколько эпизодов из портовой жизни прошлого я не могу не описать, потому что они являются небольшой иллюстрацией, характеризующей нравы того времени.

Приход в Феодосию черноморской эскадры, совершавшей ежегодное практическое плавание, всегда приятно волновал город. Радовались купцы и поставщики провианта, виноторговцы и содержатели трактиров, тайные и явные проститутки и все, кто только мог поживиться у жирного казенного пирога. Одна часть населения тревожилась — это родители подростков и взрослых девиц. Нам запрещалось ходить в порт в дни съезда в город команд кораблей. Матросы безобразничали, громили тракктиры, избивали прохожих, а однажды хотели поджечь публичный дом вместе с его обитательницами. В эти дни наготове держались войска местного гарнизона и для охраны того же дома терпимости выделялся целый наряд вооруженных солдат.