Медлительность и тишина — особенности, свойственные только восточным кофейням. «Кофеджи» с достоинством разносят маленькие чашечки кофе, а также принимают от вас заказ на «сладкий кофе» или «чёрный кофе». Чашка чёрного стоит 5 копеек, а сладкого 10 копеек. Приняв заказ, он идёт к обширному столу, берёт в одну руку несколько медных кофейников на длинных рукоятках, всыпает туда кофе и ставит в «очаг» на раскаленные угли. Через пять минут кофе готов. «Кофеджи» вливают жидкость в чашечки, наполняют стакан холодной водой и подают вам на стол. Кофе пьется маленькими глотками, не спеша. Наслаждаясь напитком, замечаешь, как турки встают со своих мест и идут за комиссионером, как ударяют по рукам рыбаки, запродавшие рыбу, и глядят на замусоленные бумажки, испещренные столбиками цифр. Зной, царящий за дверями кофейни, не мешает совершаться купле-продаже. Запрети эти сделки, и завтра же опустеют столики и некому будет заполнять кофейни.

В харчевнях больше молчат, сосредоточенно кушают, а покушав, перебрасываются отдельными фразами и торопятся в кофейни или трактиры. В харчевне, если и совершаются дела, то они носят случайный характер. За едой не пристало говорить. Излюбленными блюдами феодосийских харчевен считались всевозможные соусы из баклажан, помидоров, кабачков, фасоли, а также голубцы, супы. Из мяса преобладала баранина. Отдельно продавались жареные бараньи головы и «сальник». Хорошо покушать стоило около 10-12 копеек. Все готовилось жирно и вкусно.

Зато рестораны гостиниц носили фешенебельный характер. Подавали лакеи в перчатках, названия блюд пестрели французскими обозначениями. Ресторан при ратуше выписывал румынский оркестр, один год играл оркестр из девушек. Для кутежей имелись отдельные кабинеты, в которых спаивались неопытные или доверчивые жертвы из феодосийской женской молодежи. Эти кутежи нельзя было скрыть в маленьком городишке, и имена участников их были известны многим.

Фонтан Айвазовского славился холодным пивом и чебуреками. Здесь часами сидели изнывающие от тоски капитаны иностранных судов. Вечерами за мраморными столиками можно было встретить и крупнейших представителей феодосийского общества и городских властей. Пили пиво, кушали чебуреки, наслаждались мороженым и разными водами.

Но в почёте у феодосийцев считались кондитерские. Это немец Реслер увлёк городскую молодёжь своими чрезвычайно вкусными пирожными и печеньями. Он приучил её проводить время у него за столиком чая, кофе, какао. Этого предприимчивого немца с его семьёй я помню ещё полунищим, торговавшим на форштадском базаре. Он был один из немногих, сумевших быстро встать в ряды денежной буржуазии Феодосии. До Реслера в городе существовало несколько турецких конидтерских. Мы ходили туда покушать халву, пахлаву, делать которую были великие мастера турки.

Несмотря на общность интересов, между представителями феодосийской буржуазии не было мира. Глубокая национальная вражда, раздуваемая всей политикой николаевской России, заставляла их держаться обособленно друг от друга. Может быть, этому способствовала и национальная отчужденность в среде самого населения. Караимское, армянское, татарское, греческое, русское население жило отдельно друг от друга, не смешивалось. Великодержавный шовинизм заставил притаиться караимов в своем «гетто», а за ними армян и греков.

Мне вспоминаются бранные, оскорбительные слова, выражения, которыми пестрели выкрики не только взрослых, но и детей в их ссорах друг с другом. С лексикона не выходило «хохол», «армяшка», «пиндос». Только теперь, на расстоянии трех десятков лет, мне особенно выпуклыми кажутся все те же сцены взаимного человеконенавистничества, свидетелями коих была моя юность. Все это тогда казалось столь обыденным и будничным, чему никто не удивлялся. Конечно, теперь все забылось. И, когда старые феодосийцы с грустью вспоминают «дела давнишних дней», мне хочется указать им на звериные инстинкты, которые воспитывались у нас независимо от нашей воли и унижали в нас человека. Об этом я скажу чуть дальше.

Так долгие годы жили феодосийцы. Жизнь казалась спокойной, безмятежной, сонной. Дешевизна жизни поражала впервые приехавшего в город. Труд оценивался в гроши. Одни богатели, другие еще больше нищали, а были такие, что медленно и неуклонно умирали. К таким я отношу: цыган, татар, рабочих табачных фабрик.