Жизнь Феодосии середины 90-х годов ничем не отличалась от жизни других приморских городов Юга. Отличительной чертой города была его космополитичность. В этом отношении Феодосия сохранила свою особенностъ, едва ли не со времен генуэзского владычества, когда Кафа широко открывала ворота грозной цитадели всем торгующим народам Востока и Запада. Конгломерат различных народностей, населявших город, объединила одна идея: торговать и богатеть. Только под этим углом и приходится рассматривать прошлое города в общем плане развития Тавриды. Не случайно многие наблюдатели, так например Филиппов, иронизируют в своих очерках над несоразмерным количеством торговцев над покупателями. Почти половина населения торговала, перепродавала, комиссионерствовала и всячески спекулировала.
Жители Феодосии напоминали мне левантийцев Перы и Галаты в Константинополе. В населении, состоявшем из русских, украинцев, татар, армян, греков, евреев, караимов, цыган, немцев, итальянцев, болгар, турок, наиболее крупные капиталы концентрировались в руках караимской, армянской и греческой буржуазии. Они владели торговлей, скупкой и перепродажей хлеба, табачными фабриками, крупнейшими домами и участками земли. Кому не известны в Крыму имена рыцарей наживы — фабрикантов и заводчиков Стамболи, Маччола, Белризова, Алтунжи, капиталистов и банкиров, подобно фамилиям Крыма, Хаджи, Грамматиковым, Неофитовым, Багдасаровым и др.
В то время, когда население края — татары были загнаны на Форштадт и с трудом добывали средства на существование, или в то время, когда беднейшие слои русского, еврейского и греческого населения, чтобы просуществовать, несли на себе все тяготы трудовой жизни, работая в качестве фабричных рабочих, портовых грузчиков, рыбаков, мелких ремесленников, представители феодосийской буржуазии концентрировали в своих руках денежные капиталы, усердно эксплуатируя трудящихся.
Свои детские и юношеские годы я провел, живя на Форштадте, на Сарыголе, среди беднейших слоев населения. Я видел своими глазами, во что обходилась населению этих слободок работа на фабрике Стамболи. Эксплуатируя труд подростков, платя им за 12-часовой рабочий день гроши, едва способные прокормить здорового человека, европеизированный владелец не имел у себя на фабрике даже простой вентиляции. Не одна могила молодой жизни, погибшей от чахотки, служила немым укором толстеющему ловеласу, швырявшему щедрой рукой деньги на содержание своих метресс. В некоторых семьях и отец, и мать, и дети ходили на фабрику. Тяжелый недуг легочных болезней клал свою печать как на родителей, так и на детей.
Не менее отвратительны были и те комиссионирующие слои города, которые еще не успели завести своих лавок, магазинов и домов, но у которых не пропадала надежда стать, если не самим Ротшильдом, то хотя бы, по крайней мере, Алтунжи или Майтопом, Стамболи, Крымом.
Феодосийцы еше помнят приходы в порт пароходов с мусульманскими паломниками, возвращающимися в Среднюю Азию после пребывания в Мекке. Их проезжало иногда через город от 30 до 40 тысяч человек. На памяти у нас сцены откровенного ограбления наивпых людей, не знавших русского языка, доверчиво относившихся к гидам, к переводчикам, к комиссионерам, торговцам, предлагавшим им свои услуги и товары.