Большинство крупнейших зданий и аляповатых вилл нынешней Феодосии построено в период 1900-1918 г.г. До этого времени Феодосия представляла собой, по образному выражению Грибоедова, «чудную смесь вековых стен прежней Кафы и наших однодневных мазанок».

Постройка порта и железной дороги способствовала появлению в городе ряда промышленных производств, а торговля с Севером пополнила количество феодосийской денежной буржуазии. Этим коммерсантам, банкирам и фабрикантам обязан город устройством целого Екатерининского проспекта, переименованного после революции в Ленинский проспект (современный проспект Айвазовского, прим. сост.), с его пышными виллами, отразившими в своей архитектуре испорченные вкусы владельцев.

Долгое время на всем протяжении проспекта стояли три здания. Одно принадлежало Айвазовскому, другое — Грамматикову, а на краю проспекта, сейчас же за мостом, виднелся бельведер суворинской дачи. В стороне от проспекта располагались: дача Таирова и «Добрый приют» Рукавишникова. Вскоре после постройки порта появилась вилла нотариуса Зайцева, а затем началась усиленная скупка участков земли на всем протяжении полотна железной дороги. Покинутые владельцами дачи в период революции служат сейчас домами отдыха.

Совсем иначе выглядела Феодосия в середине девяностых годов. Город включал в себя Форштадт, населенный татарами, Караимскую и Карантинную слободки, предместье Сарыголь и, наконец, собственно город.

Верная себе, городская денежная буржуазия предпочитала строиться в центре, на прилегающих к центру улицах и не шла на постройку домов за этими пределами. Таким пределом в отношении Форштадта, Караимской и Карантинной слободок считался древний Генуэзский ров, сохранившийся до наших дней.

В основном все эти слободки остались в том же виде, и каком существовали в описываемое мною время. Они только застроились на окраинах и выползли на окружающие холмы. Заметнее это сказалось на Форштадте и Сарыголе, менее заметно на Карантинной слободке и совсем незаметно на Караимской.

Форштадт приютился в уютной долине, у подножия нагорных высот, начинающихся Митридатовым холмом и склонами Тете-Оба. На рисунках Чернецова, Боссоли, на фотографиях 60-х годов, на всех возвышенностях, окружающих город, особенно на Митридатовой возвышенности, было, как положено, большое количество ветряных мельниц. Часть этих мельниц на Митридатовой возвышенности я еще застал. Возвышенность была пустынна. На ней паслись козы и коровы. Сюда бегали мы играть в мяч и бабки. В настоящее время на некогда пустынном месте протянулись улицы из глинобитных домов.

С Митридатовой возвышенности шел спуск в Цыганскую часть Форштадта с небольшой мечетью и выхолил на улицу, пересекавшую слободку поперек. На этой улице были расположены магазины, пекарни, древний фонтан. Улица упиралась в отрог Тете-Оба, а от нее шла тропа к «Криничке». «Криничкой» назывался источник холодной и прозрачной воды. Она бежала в небольшой резервуар из древней гончарной трубы.

Вероятно, происхождение свое «Криничка» вела со времени генуэзцев или турок. Сюда ходила половина Форштадта за водой. Сюда много раз приходил и я, чтобы полакомиться терном, боярыней и запить лесные лакомства вкусной водой. Последнее свое посещение «Кринички» я отношу к 1900 году. Когда же 30 лет спустя я посетил «Криничку», то от нее не осталось никакого следа. Все оказалось засыпанным, возвышенность с водоемом сползла, и я не без труда нашел место источника. У меня есть основания полагать, что весь участок этой земли, начиная от последних домов Форштадта до самой «Кринички», был в древнее время заселен. Основанием для моей уверенности служат следующие факты.