Еще несколько далее, внимание наше на себя обратил другой генуэзский памятник, принадлежащий к тем временам, когда консул Гримальди достраивал укрепления Каффы, начатые за семь лет перед тем Готфридом Зоалио. Латинская надпись, сделанная на этом памятнике готическими буквами, гласит, что одна из башень, принадлежавших к упомянутым укреплениям, была особенно посвящена имени папы Климента VI, в знак признательности за крестовый поход, предписанный этим первосвященником, за сорок лет перед тем, в пользу Феодосии. Рядом с этим памятником стоит дракон [грифон. — И. Т.], принадлежавший к гербу Пантикапеи, нынешней Керчи, что доказывается найденными медалями того времени. Барельеф, находящийся над этим драконом, сделанный из белого мрамора, отличается чрезвычайно хорошею работою. Дракон представлен стоящим, крылья его распущены, хребет усеян торчащими остриями.
Кроме того, в этом только еще образующемся музее, мы видели много других древностей, в том числе две огромные амфоры, имеющие более пяти футов в вышину, множество драгоценных предметов, найденных в курганах, между прочим небольшую золотую головку быка, украшенную эмалью, несколько маленьких глиняных статуек, прелестную голову и бюст Венеры, многочисленные обломки глиняных ваз, украшенных правильными рисунками и покрытых чрезвычайно прочным лаком, и наконец драгоценное собрание медалей. Наряду с этими почтенными памятниками древних времен, г. Граперон не поколебался поместить достопримечательности, доставляемые природою <…>. Мы говорим о собрании любопытных ископаемых, находимых в Крыму. Одно это собрание могло бы очень долго занять самым приятным образом всякого любителя геологии» [164].
В самом городе французские путешественники обнаружили множество генуэзских гербов, вделанных в стены или использованных в качестве украшений у входа в жилые дома. Древние памятники все время попадались на глаза — несмотря на существование музея, большинство их оставалось вне его стен: «Идучи из города в карантин, мы должны были переходить чрез дорогу, проложенную по скату одного холма. При раскопках, производившихся для устройства этой дороги, вырыто множество обломков так называемой этрусской горшечной работы. Между прочим найдено несколько ваз почти совершенно уцелевших и отличающихся превосходством форм и рисунков.
|
Материал предоставлен ресурсом: http://www.3slovary.ru/load. |
Мы сами, без всякого особенного усилия, менее нежели в час, собрали значительное количество этих достопримечательных обломков. Между тем, среди таких искусственных остатков, мы находили и множество устричных раковин, свидетельствующих, что устрицы составляли любимую пищу древних жителей этого края» 165
Русские и иностранные путешественники и любители древностей охотно скупали местные древности, «через что край российский теряет предметы, имеющие для него историческую важность» [166]. Крымский краевед В. X. Кондараки писал, что «в Кафе до настоящего времени находятся в изобилии древние монеты, в особенности после сильных дождей в карантинных дворах. Из числа находимых мною и одним из товарищей моих, у которого их набралось несколько сотен, я всего чаще встречал татарские пара, реже греческие, римские и босфорские и еще реже так называемые генуэзско-татарские» [167]
1 марта 1837 г. таврический губернатор А. И. Казначеев предписал коллежскому секретарю П. О. Бурачкову [168], ведавшему делами «по капиталу сельской промышленности» Таврической губ., занять должность правителя канцелярии Феодосийского градоначальства [169]. Именно в годы службы в Крыму было положено начало знаменитой коллекции античных севернопричерноморских монет П. О. Бурачкова, — ставшей основой их «Общего каталога…» [170], — ныне хранящейся в Государственном историческом музее в Москве.
Один из членов основанного в 1839 г. Одесского общества истории и древностей Э. В. Тетбу де Мариньи, сотрудничавший еще с С. М. Броневским, «во время морских… экскурсий к разным пунктам берегов таврических», в 1841 г. «приставал» к Феодосии и обратил внимание на «небрежное сохранение» крепостных стен Феодосии и Судака. Руководствуясь параграфом 47 своего устава о необходимости исследования и сохранения древностей Новороссийского края, общество обратилось к генерал-губернатору М. С. Воронцову с предложением привлечь членов ООИД, которые «своими познаниями, опытностью готовы руководить своими указаниями и наставлениями тех чиновников, на прямые обязанности коих лежит надзор за хранением отыскиваемых древностей».
В мае 1841 г. М. С. Воронцов ответил, что приказал таврическому гражданскому губернатору М. М. Муромцеву «сделать немедленно распоряжение к сохранению в Феодосии и Судаке остатков древних укреплений» [171[. Согласно предписанию М. С. Воронцова таврический вице-губернатор «возложил на личную ответственность членов феодосийской полиции и исправляющего должность земского исправника строжайшее наблюдение за целостным сохранением остатков древностей в Феодосии и Керчи» [172]. Об этом свидетельствует дело архива Таврического губернского правления 1841 г. № 11 «по предписанию г. новороссийского и бессарабского генерал-губернатора о наблюдении за сохранением в целости древностей Феодосии и Судака», инициированное жалобой ООИД, что
«жители выламывают из стен камень и продают его» [173].
Хранитель музея И. И. Граперон при полном отсутствии средств на приобретение памятников и властных полномочий не мог уследить как за всеми случайными открытиями древностей, так и препятствовать продолжавшемуся разрушению памятников Феодосии. После трагической гибели хранителя в 1848 г. не городские власти, а правление Феодосийского центрального карантина взяло на себя обязанности надзора за музеем [174], из-за чего хранилище древностей пришло в окончательный упадок.