Раскопки, проведенные у берега моря, обнажили целый подземный город. Конечно, не все строения были монументальны, но эти древние камни рассказывают нам о таком далеком прошлом, что нельзя не относиться к ним с почтением. Поэтому с особым интересом я разглядываю рабочих, тщательно просеивающих землю, где иногда попадаются то ржавый рыболовный крючок, то стеклянная безделушка, то таинственный амулет, то разъеденная временем монета или фрагменты выщербленной глиняной посуды, — все те драгоценные мелочи, которые заставляют мечтать об исчезнувшем мире.

Подойдя ближе к морю, я замечаю языческий храм с хорошо сохранившейс мозаикой. Посередине мозаичного узора в форме нескольких концентрических колец изображена птица Юноны, прекрасный павлин, распустивший свой драгоценный хвост. По углам мозаики изображены голуби, любимые птицы Венеры.

Далее расположен еще один храм, яркое свидетельство междуусобных войн, проходивших здесь во имя религии. В основание христианского храма небрежно сброшены изящные языческие колонны, а над ними лежат христианские колонны с крестом, сброшенные, без сомнения, татарами или турками. Проходя мимо этого храма, я постоянно думаю об одной, раздражающей меня, детали. Почему над каждой храмовой мозаикой оборудован отдельный навес? Это мешает видеть весь комплекс сразу. Ведь если мы каждый алмаз из короны поместим в отдельный футляр, мы лишимся самой короны.

Этот храм занимает небольшую территорию, не лучше ли было бы сделать навес над всем строением. Это, по-моему мнению, было бы более логично и дешевле.

Некоторое время спустя, у выхода из монастыря я повстречал монаха, ответственного за хранение музея. Он предложил мне осмотреть музейную коллекцию, на что я с благодарностью согласился. Между прочим, из этого монаха вышел бы замечательный сапер! Большой, широкоплечий, с руками, способными, играючи, управляться с топором. Несмотря на некоторую шероховатость, его лицо довольно симпатично.

Оно похоже на голову доброго пса с доверчивыми карими глазами, крупным носом и толстыми губами, обнажающими красивые белые зубы, контрастирующие с исконно русской черной бородой. Он ведет меня в музей монастыря, представляющий собой застекленный внутренний дворик, куда собрали все то, что сочли недостойным Эрмитажа. Вооружившись указкой, монах указывает мне на экспонаты, неуклонно повторяя заученный текст каждый раз, как я по неосторожности задаю ему какой-либо вопрос.

Здесь находятся несколько камней с почти неразличимой надписью на греческом языке, красивые фрагменты статуи и глиняной посуды, найденные при раскопках ящики, полные почерневшей от сырости пшеницы, огромные пузатые глиняные кувшины, где хранили масло и вино, каменные и деревянные грузила, якоря, рассыпающиеся при прикосновении к ним, куча бесформенных железок, не представляющие особой ценности украшения, наконец, несколько монет, в том числе две из золота.

В углу монах указал мне на несколько крепостных ружей, одну французскую винтовку и две маленькие медные пушечки, которые наши артиллеристы носили на киверах. Приблизив одну из пушечек к своему монастырскому клобуку, мой гид, как заправский артиллерист, попытался продемонстрировать мне обращение с этим оружием. По окончании осмотра музея я пожал монаху руку, дал ему рубль и был приятно удивлен его эмоциональным ответом:

“ А ведь вы – француз. Я угадал? Во время войны ваши соотечественники заняли наш монастырь, а один из генералов жил вон в том доме. Как рассказывали старики, вы всегда по-хорошему относились к нам, не то, что англичане!”

Он низко поклонился мне и ушел.

Вечность, небытие, прошлое, мрачные бездны
Что сделали вы с поглощенными вами днями?

Именно эти строчки приходят мне на память в ту минуту, как я покидаю Херсонес. Я вспоминаю увиденные мною в музее безымянные стеклянные бусы. Время сохранило их, но не оставило ничего, что могло бы рассказать об их владельцах, о мимолетных романах, тайных драмах, интимных комедиях дворцов и убогих лачуг; о страданиях, о малых радостях, о героизме неизвестных нам людей. Почему у всего этого нет своих руин? Ведь, обладая душой, такие руины выглядили бы куда красивее. (…)