Внезапно ощущаешь, как будто на всем протяжении передовых линий земля проваливается в кратеры, внезапное и синхронное извержение из которых несет потоки пылающей лавы по направлению к вершинам склонов и глубинам оврагов. Одновременно с землей огонь охватывает и воздух. В небе перекрещиваются гигантские красные шары, змеятся фантастические вспышки: со всех сторон летят зловещие метеоры, несущие разрушения, пожары и смерть. Извержение сопровождается дневным грохотом, недавно умолкнущее эхо от которого вновь начинает стонать и охать. И все это страшное пламя становится еще мрачней на фоне погребального крепа из тяжелого смрадного дыма, поднимающего свой траур до самых звезд.
Кажется, в районе Карантинной бухты пожарище вспыхивает с новой силой. Огонь батарей концентрируется на этой яростной плавильне, откуда, сначала неразборчиво, затем все более отчетливо доносятся возгласы. Несмотря на грохот перестрелки, перекрывая непрекращающиеся разрывы, слышны сигналы к атаке, звуки горнов, бешеное “ ура “ и жалобные, разрывающие сердце, крики в темноте. К кому обращены эти мучительные мольбы? Может быть, к нашей милой Франции, или к их дорогой России…Да, вобщем, все равно! Безразличный бриз уносит эти крики в ту сторону, куда он сейчас дует.
Тем временем в городе, в разных местах, вспыхивают пожары. Они освещают окружающие дома, и издали эти мрачные, кровавые, дрожащие отблески на фоне белизны фасадов заставляют меня содрогнуться, особенно в тот момент, когда я слышу, как рушатся этажи и трещат остовы пустых квартир.
Неожиданно батареи Карантинной бухты затихают, перестрелка прекращается. Но вот вновь наши горнисты во всю силу своих легких трубят сигнал к атаке, между тем, как крики “ ура “ переходят в яростный бессильный вой. Что же происходит сейчас в этой ночной дыре, еще совсем недавно пылавшей красным жаром? Это ужасающая тайна, покрытая мраком.
В тот самый момент, как в городе вспыхивает очередной пожар, ярко озаряющий колонны перестиля церкви святых Петра и Павла, на воздух взлетает французский пороховой погреб, расположенный напротив Центрального бастиона. Земля содрогается от взрыва, а на горизонте возникает грязно-багряный занавес. Это ошеломляющее сотрясение, кажется, окончательно заставляет умолкнуть обессиленные батареи.
Еще иногда, то там, то здесь слышны отдельные ружейные выстрелы, несколько мстительных снарядов, последние прощальные ракеты. Пожары угасают. Небо медленно очищается. В его предрассветной бледной синеве вновь засверкали звезды.
Совсем рядом со мною у подножья изрытого металлом Мачтового бастиона проходят длинные вереницы носилок со стонущими ранеными, молящими о быстрой смерти. Все они направляются в лазарет, расположенный в страшном доме Гоншина, где днем и ночью с кровавым скальпелем в руках царит знаменитый и беспощадный Пирогов.
Я в ужасе вздрагиваю при виде этой картины, волосы мои встают дыбом, но по мере того, как видение рассеивается, я замечаю, что день клонится к закату и медленным шагом , идя по Морской улице, возвращаюсь к себе в гостиницу.