Всякий раз, когда мне выпадал случай восхищаться этим зрелищем, я настолько привык ассоциировать каждую складку местности с трагическим событием истории, что и на этот раз как бы пелена спадает с глаз, и у меня возникает видение.
Слева, с западной стороны, там, где Херсонесское плато выдвинуло в море шпору своей косы, расположена Камышовая бухта. Здесь стоит французский флот под командованием адмирала Брюа. Для французов Камышовая бухта – это открытая дверь во Францию; именно сюда поступает вооружение для победы, продовольствие, чтобы не умереть с голода, и новости для поддержания духа.
Но «Камышовка» – это еще и притон для целой своры мелких поставщиков, ненасытных паразитов, как хищные птицы, обожающих войну. Отсюда с трудом различаешь черты городка, выстроенного этими хищниками: несколько бараков и, выделяющееся на фоне синего моря, белое пятно палаток.
Начиная с этого места, поднимаясь к востоку, Херсонесское плато разворачивает свой треугольник, местами прорезанный глубокими перекрещивающимися балками, которые, соединяясь и разъединяясь, вскарабкавшись на окружающие горы, теряются за горизонтом. Все это пространство километров десять в диаметре усеяно белыми палатками. Они повсюду. И на ярком солнце после зимней вьюги эти палатки похожи на снежные конусы, заполняющие овраги, окаймляющие горные хребты и обрамляющие курганы.
По мере приближения к городу картина постепенно меняется. Более ни одной палатки. Земля, опять земля, ничего, кроме земли, изрытой, перевернутой, просеянной, скученной в насыпь, порезанной на траншеи, продырявленной ядрами, выдолбленной для устройства закрытых проходов. И все это в угрожающей и таинственной симметрии, выдающей точный расчет, понятный только посвященным.
На самых высоких холмах заметны несколько бастионов и, несмотря на расстояние в 3000 метров от города, виден также наблюдательный пункт французского генерального штаба с его хрупкими стенами из известняка и с натянутым сверху, колыхающимся на ветру полотнищем. Далее к югу английские укрепленные позиции уже почти вплотную приближаются к французским. На первый взгляд, эти позиции кажутся мне менее защищенными, но надо признать, что английские батареи многочисленны и умело оборудованы.
Мертвая, угрожающая тишина висит над всем лагерем союзников. Только иногда короткий сигнал горна, как крик в катакомбах, а затем опять гнетущая тишина, еще более мрачная, более угрожающая. Несколько отблесков штыков, скользящих вдоль вершины откоса; их было бы невозможно заметить, если бы время от времени солнечный луч не проходился бы по этим штыкам. В отдалении из глубины оврага поднимается белый дым подземной кухни.
Передо мной раскрывается панорама прекрасно защищенного Севастополя. Длинная оборонительная стена Карантинной бухты, Четвертый, или Мачтовый, бастион вместе с Центральным бастионом похожи на укрепленные островки, омываемые молчаливыми неподвижными волнами земли, еще более устрашающими, чем морские волны. Окраины пустынны, город вымер.
Некоторое движение наблюдается лишь в районе бухты там, где расположены арсеналы. Какое-то время я слежу взглядом за многочисленными военными рабочими, суетящимися на палубе корабля. В основном, они занимаются перевозкой снарядов, штабеля которых виднеются отсюда. Наконец, над Доковой бухтой я узнаю, хоть и поврежденную первыми снарядами, но очень крепкую старую башню Малахова кургана. С севера это полотно ограничивают склоны и плато Северной стороны. А в порту, как в лучшие мирные дни, в прозрачной голубой воде стоят несколько уснувших кораблей: это все, что осталось от русского флота, затопленного с целью защиты рейда от эскадры союзников.