К. М. Колобова заметила, что города, вошедшие в состав Боспорского государства, поначалу самостоятельно управляли прилегавшими к ним территориями, в то время как у правителей Боспора, вплоть до Левкона I, не было земли, которая бы принадлежала им лично; даже с усилением политической и экономической власти Спартокидов некоторые из боспорских центров сохраняли свои первоначальные владения [19]. Следует предположить то же самое и относительно отдельных племен «варваров», прежде всего — скифов.

Скифы оставались до конца IV века до н.э. силой, способной к организованному вооруженному сопротивлению боспорским иерархам. Их племенные вожди вполне могли владеть в восточном Крыму значительными территориями, которые едва ли не превышали по своим размерам совокупную площадь земель, принадлежавших боспорским городам. Да и сами эти города, если прямо следовать свидетельству Псевдо-Скилака, считались тогда находившимися «на земле скифов» [20].

По данным Геродота, скифы контролировали территорию степного Крыма, лежавшую к северу от условной линии, проложенной между перешейком Керченского полуострова и Керкинитидой (Евпатория) [21]; к югу от нее находились земли, принадлежавшие таврам.

По одной из легенд, в юго-восточном Крыму проживала какая-то особая группа тавров, являвшихся, согласно представлению Геродота, незаконнорожденными «детьми жен и рабов скифских». Историк рассказывает, что эти «потомки рабов» отрезали для своей защиты от скифов некую «страну», выкопав с данной целью «широкий ров на всем протяжении от Таврических гор до озера Меотиды, где оно наиболее широко» [22].

Указанное сообщение Геродота можно было бы считать полностью мифическим, если бы он не отметил попутно, что упомянутые оборонительные рвы оставались в его время признанной тавро-скифской границей [23].

Современные исследователи по-разному решали вопрос о местонахождении легендарных геродотовых рвов, однако, наиболее распространенным оказалось мнение, в соответствии с которым их локализуют на Ак-Монайском перешейке [24].

Между тем, подобная точка зрения целиком противоречит свидетельству Геродота в части, касающейся местоположения флангов описанной им оборонительной линии. Он прямо называет в их качестве «Таврические горы», в которых, безусловно, следует видеть Главную горную гряду, и озеро Меотиду, «где оно наиболее широко», то есть Азовское море у берегов северной части перешейка Керченского полуострова, но никак не сам перешеек.

Таким образом, рвы «потомков скифских рабов» пролегали в направлении с юго-запада на северо-восток. Это обстоятельство впервые точно подметил К.Таблиц, отождествивший «Таврические горы» с последними горными отрогами возле Старого Крыма.

Местная топография диктовала едва ли не единственный из возможных здесь вариантов устройства оборонительных рубежей: вдоль стратегически значимых природных образований, по глубокой балке Куру индол, расположенной западнее Старого Крыма, и пересыхающему руслу реки Субаш, теряющейся в Приазовских плавнях [25].

Если дело обстояло так в действительности, то проходившая здесь граница закрепляла за отдельной — по описанию Геродота, явно смешанной со скифами, но, в общем, враждебной им — группой таврских племен именно тот район, который с течением времени полностью вошел в состав земель сельской округи Феодосии.

Некоторые данные об административном статусе «варварской» сельской округи Феодосии мы найдем, может быть, у Страбона. В одном из его сообщений содержится широко известная характеристика этого центра как города «с плодородной равниной», который «был прежде границей владений боспорцев и тавров» [26]. Понятно, что в данном случае Страбон проводит бывшую боспоро-таврскую границу вне «феодосийских равнин», иначе пришлось бы считать, что она проходила прямо по окраинам города.

В другом замечании географа есть конкретное указание на местоположение этой границы: «Раньше боспорские тираны владели лишь небольшой областью при устье Меотиды и при Пантикапее до Феодосии, а наибольшую часть страны до перешейка и Каркинитского залива занимало скифское племя тавров» [27]. Как верно отметил В. С. Ольховский, в данном тексте под «перешейком» подразумевается Ак-Монайский перешеек [28].

Следовательно, территориально им же ограничивалась Феодосия, под именем которой у Страбона выступает не только сам эллинский центр, но и его таврская округа. Кажется, что Псевдо-Скилак, поместивший Феодосию середины или второй половины IV века до н.э. в числе прочих греческих городов Боспора на «земле скифов», засвидетельствовал тем самым одновременную перемену в положении этого полиса и окружавших его земель. Подобные изменения могли быть следствием результатов боспоро-феодосийской войны. Вполне вероятно, что ее характер, в значительной мере, определялся особенностями взаимоотношений боспорян и скифов [29] — с одной стороны, и феодосийцев и тавров — с другой.

Война с Боспором, очевидно, являлась для «варваров» сельской округи Феодосии войной против обложения их данью правителями враждебного государства и племенными вождями скифов. В таком случае, местные крестьяне должны были считать себя ближайшими союзниками феодосийцев, а может быть, и непосредственно феодосийцами настолько, насколько это вообще представлялось возможным для самосознания «туземцев», подвластных своей родовой знати.