К числу подлинно художественных творений по праву относят надгробные памятники и посвятительные стелы, которые эллинские мастера оформляли по-разному, в зависимости от общественного положения усопшего, материального достатка и вкуса того, кто заказывал надгробие, и, конечно, от традиций. На Боспоре известны надгробные статуи-полуфигуры и антропоморфные надгробия, стелы с рельефными изображениями и без них, но украшенные архитектурными деталями — карнизом, фронтоном. Большинство их сделано из местного известняка и было делом рук местных мастеров. Это относится и к феодосийским надгробным и посвятительным памятникам (КБН. 947 — 951).

IV в. до н. э. датируется известняковая стела, увенчанная карнизом (высота — 88 см, ширина — 25 см, толщина — 15 см), с надписью «Аресий, сын Каллигита» (КБН. 948); концом IV — первой половиной III в. — обломок плиты из белого мрамора с плохо сохранившейся надписью в четыре строки (КБН. 949); второй половиной III или II в. — стела из песчаника с карнизом (высота — 60 см, ширина — 24 см, толщина — 15 см) и надписью: «Каллиар, сын Дамона» (КБН. 950).

Все три памятника найдены на Карантине при постройке порта и находятся в ОАМ. Тогда же была обнаружена посвятительная известняковая стела (высота — 82 см, ширина — 42 см, толщина — 20 см), вероятно, относившаяся уже к IV в. н. э. (КБН. 951). Ее надпись гласит: «Я, Александр, сын Фарнака, вместе со своей женой поставил эту стелу». Позже, в 1901 г., во дворе частного дома в Феодосии нашли прямоугольную плиту из белого мрамора, с трех сторон покрытую известными нам надписями-списками имен (КБН. 947). Она находится в ФКМ.

Во время путешествия по Крыму в 1799 г. П. Сумароков обнаружил в стене разрушенной греческой церкви в дер. Козы (ныне Солнечная долина), недалеко от Феодосии, сложную для восстановления надпись; она утеряна, так что о внешнем облике камня и самой надписи ничего определенного сказать нельзя (КБН. 952).

Работы А. Бертье-Делагарда в порту обогатили коллекцию Феодосийского музея еще одним памятником — это известняковый камень пирамидальной формы, на котором в плоском рельефе очень схематично выполнены две человеческие фигуры: одна побольше — высота ее 22,5 см, другая совсем маленькая — 5,7 см.

Характерная особенность первой фигуры — округлая голова, плечевой пояс в виде направленного вверх треугольника и нижняя часть тела по форме близка к треугольнику. Над ней вырезана з той же технике вторая фигурка с каким-то продолговатым предметом в левой руке. Варварским рельефом назвал опубликовавший этот памятник А. Айбабин [64]. Ничего греческого, действительно, в нем нет, работа грубая и примитивная (впрочем, в это позднее время и греки далеко не всегда придерживались традиционных канонов и под влиянием варваров порой делали вещи довольно примитивные).

Примечательно, однако, что находка сделана в самой Феодосии, а не где-нибудь на сельской периферии, и датирована (по аналогии с подобными ей по технике изготовления из других мест) римским временем. Мы еще раз убеждаемся, что в городе проживали аборигены и привносили в его культуру свои умения и навыки, а также собственные представления о красоте.

Раскопки сельских поселений феодосийской округи обогатили наши знания об уровне культуры их обитателей Две прямоугольные надгробные стел» с надписями происходят из некрополя у с. Фронтовое и датируются II или III в. н. э. [65]. Они изготовлены из местного известняка. Одна сделана просто и грубовато, на ней надпись: «Нес, сын Суниса памяти ради, своего…». На другой мастер выделил фронтон (треугольное пространство, ограниченное двумя скатами крыши) и украсил ее акротериями и розетками. Надпись читается так: «В добрый час. Никий, сын Фадия, памяти рад. поставил стелу Лимнею (?), сыну Сусы».

В. Корпусова отмечает тождественность погребального обряда городского и сельского населения Боспора в первых веках н. э., основываясь прежде всего на сходных типах надгробий с греческими по характеру рельефами и греческими надписями, и предполагает, что надгробия эти изготовлялись в специальных городских мастерских и привозились в сельскую местность.

В связи с описанными памятниками хочется еще раз вернуться к разговору о письменности и грамотности. Мы видим, что жители Феодосии и в римское время были достаточно образованными, а греческий язык и письмо распространены в ее сельской округе. Вообще есть мнение, что в первых веках н. э. материальная и духовная культура городского и сельского населения европейского Боспора являла собой единое целое.

Очевидно, что Феодосия не так богата памятниками искусства и художественного ремесла, как другие северопричерноморские города, раскопки которых проводятся систематически и на протяжении многих лет. Но очевидно и то, что даже кратковременные, спорадические археологические работы на ее городище, некрополе и в сельской округе щедро наградили специалистов и всех любителей старины великолепными памятниками, не уступающими по качеству (а иногда и превосходящими) тем, что происходят из иных мест.

Археологии античной Феодосии еще предстоит пополнить музейные коллекции, задать новые вопросы историкам и искусствоведам, расширить наши представления о многовековой истории города и всего Боспорского царства, стать в ряд с археологией Пантикапея, Мирмекия, Фанагории и прочих античных центров Северного Причерноморья.