Вторая надпись (КБН. 64) более позднего времени, она датирована самим составителем 603 г. боспорской эры, что соответствует 306 году н. э., и происходит также из Пантикапея. Это посвящение «богу всевышнему, внемлющему» вырезано на мраморной плите по заказу Аврелия Валерия Сога, сына Олимпа, «наместника Феодосии, известного августам, почтенного Диоклетианом и Максимианом». В ней говорится, что Сог, «…долго находившийся в отсутствии и остававшийся на чужбине 16 лет и много бед испытавший, по обету выстроил от основания молельню». Перед напи, кажется, неординарная личность, своим трудом и заслугами удостоенная почёта и высокой должности. Он благодарит божество за покровительство, а быть может, и спасение в тяжелую годину.

По происхождению Сог, скорее всего, боспорский грек: у его отца греческое имя Олимп; по отцу сына, говорится в надписи, прозвали Олимпианом в епархии, иначе — в римской провинции, где он находился по долгу службы. Сам себя он называет по-римски Аврелием Валерием и в римском духе имеет тройное имя Аврелий Валерий Сог. Имя Сог подтверждает боспорское происхождение его носителя, ибо оно было широко распространено на Боспоре в римское время. Сог горд своей известностью при дворе римских императоров — Диоклетиана, правившего с 284 по 305 г., и Максимиана, ставшего его соправителем в 285 г. Оба императора в официальной титулатуре звались Аврелиями Валериями; в их честь и за заслуги получил имя и римское гражданство Аврелий Валерий Сог.

Имена Аврелий и Валерий хорошо известны на Боспоре в первых веках н. э., Аврелиями нередко величали высокопоставленных лиц (например, некоторых наместников царской резиденции) (43). К таковым относился и Сог, сын Олимпа, вероятно, пантикапеец, в течение 16 лет прослуживший в римской армии. Это была полная опасностей служба (Рим в те времена не без труда отбивался от варваров) в одной из римских провинций в должности епарха. Увенчанный лаврами, набравшийся жизненного опыта, Сог вернулся на родину и получил в управление область «Феодосию».

Как раз в те годы усилилась зависимость Боспора от Рима, который предоставлял права римского гражданства, родовые римские имена и привлекал к управлению империей представителей боспорской знати (44). Служба Сога на благо Рима стала важной ступенью в его продвижении по служебной лестнице. Особенно пригодился его военный опыт, поскольку должность наместника предполагала познания в военном деле. В благодарность богу Сог строит, видимо, на собственные средства молельню в Пантикапее. Значит, он был богатым и в своем роде меценатом. (Подобным же образом поступил в 110 г. наместник Горгиппии, когда «…воздвиг, согласно своему обету, на собственные средства храм богине Афродите Навархиде» в Горгиппии — КБН. 1115.) Мы уже знаем, что в Феодосии была должность наместника боспорских царей, естественно предположить, что Сог стал таким же наместником, каким был, например, Менестрат, сын Госемфлия.

Обращает на себя внимание, однако, тот факт, что кичащийся почестями, полученными от римских императоров, Сог не счел нужным упомянуть имя боспорского правителя, наместником которого он мог быть в Феодосии. Речь идет о Фофорсе, царствовавшем в 285—308 гг. (Впрочем, в культовых посвятительных надписях на Боспоре не всегда, хотя и часто, упоминались цари. Например, наместники Горгиппии II в. в надписях по поводу своих благодеяний — построек храмов, установок статуй — КБН. 1115, 1119 — не преминули сообщить, что сделали они все это «при царе Тиберии Юлии Савромате».

Однако, если наместник не упомянул, при каком правителе он построил молельню, а уже в начале надписи не без гордости сообщил о своей известности римским императорам (которых назвал августами, а после еще и по именам), то создается впечатление, что сделал он это не по забывчивости, но сообразуясь с обстановкой (так же поступили архонты Пантикапея и Фанагории в 307 г., когда в своей надписи — КБН. 1051 — «забыли» упомянуть имя боспорского царя на фоне реверансов в адрес Рима). Ясно: ориентация на Рим была выгоднее. Боспор же переживал не лучшие времена, ко внутренним неполадкам и варварскому присутствию добавились новые сложности: военные столкновения с Херсонесом, подстрекаемым римлянами, недовольными совместными действиями боспорского центра и сарматов по опустошению римских земель в Малой Азии.

Об этих событиях большую историю, не лишенную легендарной окраски, рассказал в трактате «Об управлении империей» (53) византийский император Константин VII Багрянородный (908 — 959 гг.), опираясь на какую-то местную, возможно, херсонесскую хронику, датированную V или VI в. Мнения исследователей по поводу доверия этому источнику разделились: одни считают его всецело легендарным и отказываются рассматривать всерьез, другие, напротив, видят в нем реальную историческую основу и подыскивают аргументы в ее пользу (особенно важны добытые в последнее время археологические свидетельства) (45). Наверное, как всегда, истина лежит посередине, и мы должны доверять исторической традиции, но тщательно проверять во избежание искажений, которые всегда могут закрасться в текст источника