И еще один факт. Арриан в своем сочинении-отчете римскому императору Адриану назвал Феодосию «опустевшим городом» (Перипл. 30). Точно такую же характеристику мы встречаем в «Перилле» Анонима (77), который, как полагают, составлен в V или VI в. н. э. По другому мнению, он является разросшейся редакцией все того же «Перипла» Арриана. Для нас важно то, что свидетельство Анонима не оригинально: оно целиком, без каких либо изменений взято из сочинения Арриана. Значит, разговор должен идти только об Арриане. Целый ряд сведений о Северном Причерноморье, представленный этим автором, нельзя отнести ко времени его жизни, т. е. ко II в. н. э., но вполне уместно датировать временем более ранним. Арриан явно опирался не на свой собственный опыт или опыт своих современников, а на свидетельства авторов, живших задолго до него. Эти сведения в основном относят ко второй половине II в. до н. э. [10]

Если это так, то в наших руках еще одно, хотя и косвенное, свидетельство в пользу особой роли города в событиях на Боспоре конца II в. Сопровождавшие взятие Феодосии Диофантом разрушения оказались столь значительными, что город еще долго не мог оправиться от них и производил впечатление опустевшего. Ясно, что понтийцы придавали большое значение освобождению Феодосии от мятежников и, возможно, связывали с эти свои дальнейшие успехи.

Вернемся, однако, к ранее поставленному вопросу о размахе повстанческого движения. Может быть, кое-что прояснит хронология? Ведь при скудости имеющихся в нашем распоряжении источников немаловажно и то, как долго пришлось Диофанту восстанавливать власть Митридата на Боспоре. Из декрета ясно, что понтийский полководец не только не решался напасть на Савмака, но, напротив, бежал с Боспора. Затем при «ревностном содействии» Митридата пополнил войско, присоединил к нему «отборных граждан» Херсонеса и лишь после столь тщательной подготовки решился выступить в начале весны 108 г. из пределов Херсонесского государства и двинуться на Боспор.

Надо полагать, Диофант затратил немало времени на разъезды и подготовку армии. Савмак хозяйничал в государстве около года и, видимо, был поддержан большинством его европейского населения, в том числе феодосийцами. Война с савмаковцами относится, как считает Е. Молев, к весне 108 — зиме 108/7 г. [11]

Эта кампания стоила понтийцам значительных потерь, им потребовался без малого год, чтобы решить свои проблемы на Боспоре. Иначе реконструирует хронологию событий Ю. Виноградов: восстание он предлагает отнести к 111 г., поход Диофанта против Савмака — к весне 110 г., а время разгрома мятежников сократить до месяца (февраль-март) или даже менее. При таком взгляде на события сама собой отпадает идея значительного размаха восстания и поддержки Савмака населением Восточного Крыма.

Таковы гипотезы. Аргументы их авторов могут вызвать сочувствие или возражения, но не более того. Истина никогда не добывалась легко и требует неопровержимых доказательств. И здесь исследователь оказывается всецело во власти источников, а они в нашем случае слишком неполны и малочисленны. Нужно отдать должное уже тем достижениям, которые имеются в науке: они позволяют отказаться от старых ошибок и открывают новые перспективы для будущих штудий.

После неудачной попытки Митридат VI вновь — и теперь надолго — становится хозяином на Боспоре. Боспор, Херсонес, греческие города Западного Причерноморья вошли в состав Понтийского царства. Сложилось обширное, этнически разнородное государство с прочными внутренними экономическими связями. Входившие в него эллинские города сохранили автономию. Многочисленные варварские племена стали главной опорой царя при комплектовании армии.

Закабалив подчиненные области экономически и имея в своем распоряжении около 200 тысяч пехоты, 40 тысяx всадников и четыре сотни судов, Митридат объявил войну Риму с целью захватить его земли в Малой Азии (в трех войнах 89—63 гг., проходивших с переменным успехом, Рим отстоял свои владения). Дань северопричерноморских городов в пользу Понта исчислялась 200 талантами серебра и 180 тысячами медимнов хлеба (Страбон. VII. 4. 6).

Митридат предоставил право автономного выпуска денег Пантикапею, Фанагории и Горгиппии, правда,под контролем своей администрации и с ориентацией на монетное дело Понта.

Свое отношение к новой власти боспоряне продемонстировали в 80-х гг. I в., когда отложились от Понтийского царства. Митридат, однако, усмирил непокорных, а управление Боспором передал сыну Махару (Аппиан. Митр, войны. 64, 67). С этого времени прекратился выпуск автономной монеты и изменилось отношение царя к его северным владениям: он «перестал разыгрывать роль покровителя эллинских свобод и не стремился больше демонстрировать свое благорасположение греческим городам» [12]. Но даже в этой ситуации им (по крайней мере, Феодосии) все-таки удавалось сохранять некоторые остатки автономии.

Поводом для такого суждения послужило замечание Мамнона (49.4) о проведении гераклейцев в 72 г.: когда их город осадили римляне, они обратились за помощью к Херсонесу, Феодосии и властителям Боспора. С Херсонесом здесь все ясно — эта гераклейская колония, опора гераклейцев в Крыму и вообще в Северном Причерноморье, пользовалась более широкой автономией в составе державы Митридата, чем боспорские города, и рассматривалась метрополией как некая самостоятельная сила. Обращение к правителям Боспора тоже объяснимо: с Боспорским царством Гераклею связывали давние экономические узы, а в Митридате и Махаре она видела непримиримых врагов Рима.

Остается Феодосия. Почему она поставлена в один ряд с Херсонесом и особенно Боспором?