Несмотря на многие недостатки, Феодосия была весьма и весьма интересным местом и замечательным в Крыму городом. Первое впечатление всегда складывалось не в ее пользу. Лаже больше, первые дни пребывания в ней ввергали в отчаянную тоску людей, видавших виды.

Пушкин Феодосию не заметил. Прожив у Броневского несколько дней, он не нашел у себя ни одного слова теплой признательности городу генуэзцев. Кларк и Дюбуа де Монпере были возмущены, полны законного негодования на вандализм русских властей, разрушивших множество древних памятников. Сумароков затосковал и начал философствовать о судьбах народов, на Грибоедова напала ипохондрия в такой усиленной степени, как еще никогда не бывало, а Муравьев-Апостол при всем оптимизме не мог удержаться, чтобы не отметить «вид скучный». Почти в таких же словах отзываются о Феодосии и позднейшие путешественники.

Если же иногда и проскальзывала какая-нибудь похвала городу, то делалось это с оговорками, и у меня есть основания так полагать, больше в угоду И. К. Айвазовскому, горячо любившему свой родной городишко, чем ради простой справедливости. И вот, в этом забытом городе Тавриды, в этом уголке, лишенном нарядной красоты южного побережья, возникает целая художественная школа с именами, известными всей России и даже всему миру.

Выжженные безлесые холмы киммерийских гор, широкие голубые заливы, изгрызенные веками башни генуэзского кремля, овраги, размытые ливнями, волшебные ночи с лунными восходами над крепостными бастионами смелых кондотьеров, построенных ими в ущельях кафинских холмов, перенесенные на полотно искусными руками феодосийских мастеров начинают проникать в музеи России, Европы и даже Америки. Никому неизвестная Феодосия долгие годы привлекает к себе внимание художников России, коллекционеров Европы, историков искусства и крупнейших музеев.

И еще одно интересное обстоятельство. Иностранцы-ученые, как Граперон, Бертран, Колли, отец известного художника Лагорио, связывают навсегда свою судьбу с тихим городом, посвящают ему жизнь, свои силы, свое насыщенное любовью перо. Где причина появления перечисленных фактов? Их нет ни в западном, ни в южном Крыму, ни даже в соседней Керчи.

Пройдемся по городу и взглянем на его улочки, на его дома, на памятники былого великолепия, на эти разрушившиеся стены и башни, принадлежавшие некогда могущественным обладателям колониальных земель по всему Черному морю.

30-40 лет тому назад Феодосия еще сохраняла облик итальянского городишки с побережья Средиземного моря. Внешнее сходство усиливалось обилием итальянцев на городских улицах, итальянскими названиями судов, лодок, кабачков. В кабачках, которыми была усеяна портовая улица, так же часто слышался итальянский говор, как турецкая речь или отрывистые бормотания английских матросов, приехавших в Феодосию на своих паровых и парусных судах за таврическим хлебом.

Итальянские историки Гарибальди благословляют встречу своего народного героя в таганрогском кабачке с сбежавшим из Италии мадзинистом, сумевшим своими речами зажечь огонь и ненависть к поработителям у молодого моряки. Мне кажется, что этой беседе предшествовали горячие речи и в кабачках портовой улицы, которые в свой приезд в Феодосию посещал Гарибальди. Мой отец, владевший в совершенстве итальянским языком, был не раз свидетелем оживленных выступлений экспансивных неаполитанцев.

Улицы города, тротуары Итальянской, наконец, дома мало чем отличались от таковых где-нибудь в Болонье. Анатолий Демидов, посетивший Феодосию в конце сороковых годов, подчеркивает это сходство в малейших деталях. Связь прежней итальянской колонии со своей прежней метрополией сохранялась до самых последних дней. До отъезда из Феодосии я не мог не чувствовать отзвуков прошлого и в фамилиях своих товарищей: Фраккоти, Винцетти, Рубини, Сальгари — фамилии итальянцев, по происхождению не то русских, не то украинцев, не знавших другого языка, кроме русского, другой религии, кроме православной.

В этом городе не только внешний облик всего городского пейзажа уносил мысли куда-нибудь в Апулию, но и типы жителей иногда заставляли задуматься над их происхождением. Какие-то незримые, никем не прослеженные корни прошлого продолжали связывать настоящую Феодосию с последним в Крыму разрушенным очагом средиземноморской культуры, со средневековой Кафой. Сейчас эти нити окончательно порвались, но 35-40 лет тому назад они существовали, и, может быть, им то и обязана Феодосия целой плеядой художников, прочно вошедших в историю русской живописи, создавшей известность родному городу.