Конечно, наши базары не имели столь великих заслуг перед историей. Они любопытны как место приложения коммерческих дарований феодосийцев! Базаров было три. Один ближе к Форштадту, второй и третий представляли одно целое. О форштадтском базаре я уже говорил. Второй рынок занимал, главным образом, все пространство, занятое теперешними пассажами (пассажи находились на стыке современных улиц Назукина и Адмиральского бульвара) и примыкающими к ним скверами. На месте сквера, вплоть до фонтана Айвазовского, торговали овощами. За овощным рядом располагались продавцы масла, молока и кол6асных изделий, ближе к центру — продавцы мяса. Отрезок Военной улицы (современная улица В. Коробкова) заполняли в два ряда подводы с фруктами. Против рыбного пассажа шумела толкучка. к лощине Генуэзского рва стояли бочонки виноторговцев. Существовали галантерейный, книжный, жестяной ряды. На месте теперешнего молочного рынка происходила торговля зерном и хлебом, арбузами, дынями; ближе к кладбищу продавались вино, уголь-антрацит, известь, дрова. Это и был третий рынок (современный Центральный городской рынок).

За фонтаном Айвазовского виднелось двухэтажное здание лучшего в городе бакалейного магазина, принадлежащего Багдасарову. Такой же крупный бакалейный магазин Кефчиянца размешался в низеньком каменном здании против теперешнего мясного и рыбного пассажа. В окружающих рынок домах оживленно торговали харчевни, трактиры, бакалейные лавчонки, чебуречни, работали парикмахерские. В базарные дни на рынок выставлялись переносные лотки, палатки, тележки. Два раза в неделю выезжали торговцы из окрестных деревень, хуторов, огородов, садов, колоний. Еще с вечера все дороги, ведущие в город, заполнялись всевозможными видами транспорта: подводами, тарантасами, арбами. Огородные овощи привозились болгарами. В черных штанах и рубашках, с постолами на ногах и даже в жару в овчинах, наброшенных или на плечи или на мешки с картофелем, выделялись из толпы торговцев сыны далеких Балкан. Медлительные и спокойные, не торопясь, раскладывали они баклажаны, белоснежные кабачки, ярко-красные помидоры на мешки, положенные на землю, и не отлучались от своих подвод ни в трактиры, ни в харчевни.

Татары привозили виноград и фрукты. С ними конкурировали греки и армяне — главные перекупщики у татар. Фруктов привозилось много, и продавались они прямо с возов. Лучшее масло и колбасные изделия доставлялись немцами из ближайшей колонии Герценберг (современное село Пионерское). Их тарантасы выгодно отличались от безрессорных подвод болгар или архаической арбы татарских садоводов. Кислое и цельное молоко, а также творог, яйца, сметану привозили русские и украинские поселенцы из Байбуги, Ближних и Дальних Камышей — деревень, расположенных под Феодосией. Большинство парикмахерских, а также торговля галантереей, жестяными изделиями, табаком и папиросами, аптекарскими товарами сосредоточивалась в руках евреев, караимов, крымчаков. Лучшую баранину покупали у татар. Лошадьми торговали цыгане. Они же занимались лужением и ковкой лошадей.

Все продукты продавались очень дешево. Мне вспоминаются некоторые цены. Я очень любил сопровождать родных, когда они отправлялись на базар за продуктами. Один фунт баранины стоил 10-12 копеек, один фунт сыру — 12 копеек, брынзы — 12 копеек, лучший сорт чайной колбасы — 20 копеек, лучшего украинского сала 20-30 копеек, сливочного масла — 20-30 копеек. Немцы продавали великолепную кровяную колбасу по 50 копеек круг и т.д. За гроши продавались овощи и фрукты. Правда, эти гроши с трудом добывались и нищих было не меньше, чем в другие времена.

Феодосийский базар отличался внешним колоритом и яркостью красок, оживленной толпой, сновавшей между рядами лавок и подвод. Взор останавливался на всевозможного рода нарядах интернациональной толпы. Особенно хороши были костюмы румынок, украинок, цыганок и молодых болгарок. Разноголосый хор зазывных криков оглушал покупателей. Каждый продавец хвалил свой товар и, повышая голос, чтобы он слышался на большое расстояние, выкрикивал цену предлагаемых товаров. Совершенно особо, если можно так выразиться, от «осёдлых» торговцев сновали перелетными птицами по всему базару продавцы сельтерской воды и бузы, горячих чебуреков, вкусной, рассыпчатой пахлавы, разноцветных леденцов, сдобных бубликов, жареных фисташек и гороха с изюмом. На больших металлических дисках разносились одесская халва, турецкий рахат-лукум, фруктовая пастила, греческая «фрутто». Большим спросом пользовался яблочный сидрет Бродского. Более вкусного напитка я не пил даже в Москве, где когда-то славились знаменитые воды Ланина и Каменкина. Первое впечатление — все торгуют, но никто не покует. Продают и дети, и взрослые, и молодые, и старые. Кричат то в одиночку, то хором.

На дне бывшего Генуэзского рва особое оживление. Дары крымских садов кружат головы. Здесь неподкупное веселье, песни, пьяные излияния, а иногда — драки, зверское избиение, поножовщина. В такие минуты тревожно свистят полицейские, испуганно разбегаются торговцы бубликами, шашлыками, сальниками и прочими закусками, продаваемыми пьющим вино; голоса усиливаются в своем диапазоне, пока виновников драки не уведут в полицейский участок. На базаре можно встретить любую домохозяйку. Особенно любили щегольнуть своим присутствием поручиковы и подпоручиковы жены из местного гарнизона. Если и не нужно было ничего покупать, все же придут, и обязательно с денщиком, с корзиночкой, в которой лежит виноград и фрукты. Вся Феодосия знала жену начальника отряда таможенной охраны. Молодящаяся дама бальзаковского возраста появлялась на базаре с двумя молодцами-денщиками. Она все пробовала перед покупкой и любила торговаться. К концу базарного дня полны до отказу кофейни, трактиры, харчевни. Из постоялых дворов разъезжаются по домам расторговавшиеся крестьяне. Нераспроданный товар отпускается за бесценок. Это знают беднейшие слои населения и ждут окончания базара с понятным нетерпением. В кофейнях и трактирах совершаются сделки на сотни, тысячи и десятки тысяч рублей на табак, вино, пшеничное зерно, на кожу и мясо. Кофейнями не гнушались даже крупнейшие купцы, фабриканты, хлебные экспортеры, ворочавшие сотнями тысяч.

Когда в ночь на 28 октября 1901 года в деревне Гокчелеке Феодосийского уезда на земле помещика Черкасова из скважины крымского нефтяного общества забил нефтяной фонтан, об этом впервые заговорили в кофейнях. За несколько дней до официального освещения в печати отец принес эти сведения домой, случайно услышав о них за чашкой кофе. К шести часам базар пустел. Десятки подметальщиков свозили горы мусора в тачках, бродячие собаки грызлись за остатки пищи. На фонтане Айвазовского нельзя было найти свободного столика. Они занимались различными спекулянтами, перекупщиками и прочими мародерами легкой наживы, которые жили за счет обманутых крестьян, утром свозивших на базар дары своих садов и огородов. Еще позднее наиболее крупные сделки скреплялись за изысканными винами крупнейших ресторанов, часто под слащавую музыку румынского оркестра или под бравые песни хора терских казаков.