страница_77

В следующем рапорте от 18 мая 1855 года А. Е. Люценко сообщил Л. А. Перовскому, что отправил в Феодосию племянника И. К. Айвазовского, губернского секретаря Л. Мазирова «для отыскания в доме дяди повреждённых глиняных вещей», найденных при раскопках курганов в 1853 году в окрестностях Феодосии, которые граф просил доставить в Петербург «для реставрирования». Л. Мазиров привёз Люценко «обломки глиняных украшений в виде меленьких медальонов с изображением вызолоченной головы медузы». которые плохо сохранились и реставрации не подлежали из-за отсутствия многих кусочков. Кроме медальона, в числе привезённых вещей им упомянуты одна «замечательная» терракотовая статуйка, представляющая «сидящую негритянку», но её нижняя часть была обломана, «и кусков, принадлежащих ей, нигде нет» [156]. (ил. 256).

По словам Мазирова, она была «вынута из гробницы» именно в таком повреждённом виде. Эта статуэтка была отдана некоему Бешчеву для передачи графу Л. А. Перовскому вместе с находками, которые «могут быть сделаны летом 1855 года в Черномории» (т.е. на Таманском полуострове). Мазиров также привёз одну вазу «с обыкновенным рисунком и при этом плохо сохранившуюся», скорее всего, краснофигурную пелику керченского стиля; другая древняя ваза, найденная в обломках, с рельефным изображением на ней какой-то мифологической сцены, «при всех стараниях не нашлась» [157]. Эти документы свидетельствуют, что, несмотря на строгие предписания Л. А. Перовского с требованием вести дневник раскопок и составлять описи находок по комплексам, И. К. Айвазовский не выполнил эти требования и представил в Петербург лишь наиболее ценные, но далеко не все находки.

После смерти Л. А. Перовского руководство Комиссией по исследованию древностей перешло к графу С. Г. Строганову. 15 октября 1858 года отношением из Майербурга №34 С. Г. Строганов просил И. К. Айвазовского представить приходно-расходную книгу с росписью расходов на 2500 рублей серебром, выделенных на раскопки в Феодосии графом Л. А. Перовским, а также «передать оставшиеся от раскопок древности» директору Керченского музея для хранения в музее [158]. 20 января 1859 года Айвазовский подтвердил получение от Перовского на проведение археологических раскопок лишь 1500 руб., которые были «употреблены для раскапывания 80 древних курганов» в окрестностях Феодосии.

По уверению И. К. Айвазовского, приходно-расходным книга с подробным изложением распределения этих средств была вручена им лично, вместе с незначительными остатками денег, Л. А. Перовскому в октябре 1852 г. в Петербурге, а находки переданы графу и хранятся в Эрмитаже [159]. И. К. Айвазовский перепутал дату своего свидания с Л. А. Перовским, так как его раскопки относились к 1853 г., причем осенью 1853 и зимой 1853-1854 гг. он оставался в Феодосии, затем уехал в Харьков и Севастополь. Судьба средств, ассигнованных Л. А. Перовским на строительство «кордона», осталась неизвестной.

Вряд ли художником было раскопано 80 курганов — судя по описаниям А. Е. Люценко, исследовано было лишь три, а по данным де Вильнёва — четыре насыпи, да и то не на снос, а колодцами. Сомнительно и утверждение хранителя Феодосийского музея, что лишь в 4-х курганах были найдены древности, а в остальных 18 {или 76, по И. К. Айвазовскому) лишь остатки безынвентарных кремаций. Как и де Вильнёв, к археологическим раскопкам И. К. Айвазовский подходил не как ученый, а скорее как художник, — полевые работы становились источниками пополнения императорского (и, видимо, его личного) собрания изящными произведениями античного искусства.

Рядовой археологический материал не интересовал большинство археологов того времени, поэтому значительная часть археологически значимой информации о раскопках в середине XIX в. некрополя античной Феодосии безвозвратно утрачена для науки. Несмотря на редчайшие по красоте и ценности находки, несовершенство методики раскопок И. К. Айвазовского и представленных кратких описаний раскопок в частных письмах графу, а не в официальных рапортах, прекрасно осознавали и в Комиссии Л. А. Перовского: «Такое удачное начало феодосийских изысканий подает надежду, что основательное и систематическое исследование сей местности, человеком сведущим и опытным в археологии, доставит богатые вклады для Музея Эрмитажа и, с тем вместе, важные данные для науки» [160].