Не дожидаясь приказа петербургского начальства, А. Е. Люценко устно распорядился после окончания раскопок в Феодосии «переместить» чиновников и древности музея обратно в Керчь, несмотря на то, что от здания музея в Керчи «остались одни стены». В следующем рапорте Люценко сообщил, что подыскал в Керчи квартиру, где мог бы расположиться штат музея и поселиться он сам, а также можно было «устроить временный Керченский музей». Чтобы «не упустить эту квартиру», А. Е. Люценко оплатил задаток на месяц вперед и планировал переехать туда в начале мая 1857 г., оставив в Феодосии с имуществом музея губернского секретаря Я. М. Лазаревского, чтобы последний прибыл в Керчь, когда С. Г. Строганов пришлет приказание о его переводе. В итоге реэвакуация Керченского музея была осуществлена только летом 1857 г. [135]: казенное имущество перевезено из Феодосии в Керчь 7 июля на основании предписания С. Г. Строганова от 11 мая 1857г. [136]

Инвентарь хранился на квартире у А. Е. Люценко, и Керченский музей еще долгие годы, вплоть до 1922 г., ютился на наемных квартирах, переезжая с места на место (ил. 199). В восстановленном здании музея на горе Митридат с 1860 г. разместилась православная церковь во имя Александра Невского. Здание вновь использовалось для хранения музейных фондов в 1925-1939 гг. Под предлогом того, что творение Торичелли сильно пострадало в годы Великой Отечественной войны, этот символ Керчи середины XIX — первой половины XX в. был снесен в 1959 г. [137]

Реэвакуация вещей Феодосийского музея древностей из имения Ковако в Феодосию была проведена Е. Ф. де Вильнёвым летом 1856 г., о чем он сообщил в рапорте ООИД № 13 от 6 августа 1856 г. Хранитель писал о своих планах продолжить раскопки в сентябре 1856 г. Еще в мае 1856 г. Е. Ф. де Вильнёв посетил Севастополь и его окрестности и «около главного квартала английской армии» осмотрел древние погребения, которые «только что были открыты» оккупационными войсками. «Эти могилы, вырытые в форме колодца, были в большом квадрате, окруженном широкими стенами». По сообщению английского генерала Кодрингтона, там было найдено «множество ваз и медалей из Херсона», которые тот отослал в Лондон [138].

Продажа зооглей в Красноярске.

После Крымской войны Одесское общество истории и древностей предприняло меры для получения музеем в Феодосии артефактов, случайно найденных при ведении строительных работ. В связи с возведением Московско-Феодосийской железной дороги 12 января 1858 г. ООИД обратилось к своему действительному члену, товарищу министра внутренних дел А. И. Лёвшину: «В непродолжительном времени начнется постройка железной дороги от г. Феодосии. Обстоятельство это может принесть обществу особенную пользу. При срытии и равнении земли под дорогу, как в самой Феодоссии, так и ее окрестностях, случайно могут открыться фундаменты древних построек и разные древние предметы, имеющие ученую важность».

Общество просило «дать кому следует предложение, чтобы фундаменты открывшихся древних зданий немедленно срисовывались, а найденные древние монеты и вещи сохранялись и потом передавались тому лицу, которое обществом для сего будет назначено». А. И. Лёвшин ответил согласием содействовать ООИД — Советом управления строительства эта работа была «вменена в обязанность» инженерам железной дороги. Общество 15 марта 1858 г. в свою очередь обязало Е. Ф. де Вильнёва «принимать то, что будет Вам передано» от заведующего работами по Феодосийской железной дороге, вписывая находки в «препровождаемую скрепленную тетрадь» [139].

Рапортом № 8 от 19 апреля 1858 г. хранитель музея выразил свое согласие принимать предметы древности, а также сообщил о находке греческой надписи при раскопках фундамента частного магазина и просил добиться разрешения ООИД у гражданского губернатора Тавриды на получение древностей, находимых при постройке новых домов в городе и уезде [140].

Уже 15 мая 1858 г. Одесское общество истории и древностей обратилось к таврическому гражданскому губернатору Г. В. Жуковскому: «По случаю возникающих новых построек и разламывания старых в г. Феодосии, весьма часто могут попадаться среди строительного материала плиты мраморные и каменные с древними греческими, латинскими, турецкими и армянскими надписями. Памятники старины могут снова поступить в строевой материал, и таким образом местная история и археология лишится замечательных предметов, посему общество во избежание важной для науки потери» просило «пригласить феодосийских жителей, строющих старые, копающих землю и рвы, чтобы они открывающиеся камни с надписями, или обломки статуй или архитектурных украшений, не заделывали бы вновь в постройки, но передавали бы в распоряжение общества для хранения в Феодосийском музее древностей» [141]. В Таврическом губернском правлении хранилось специальное дело 1858 г. № 133 «О сохранении находимых в Феодосии плите надписями и об отдаче их на хранение в Феодосийский музей Вильнёву» [142].