Узнав о принудительной высылке, 11 апреля 1817 г. находившийся в Петербурге С. М. Броневский написал отчаянное письмо С. К. Вязмитинову: «Я просил только позволения остаться здесь на несколько времени, пока слабое мое здоровье, сим новым ударом еще более расстроенное, позволит мне предпринять столь дальнее путешествие. <.. .> Ныне, получив некоторое облегчение от болезни, я поражен был, как будто пробужденный от сна, горестным положением, в коем я нахожусь от терпимых мною гонений, и первая мысль моя была искать защиты у трона, как единственного источника правосудия. Я подал письмо на Высочайшее имя Его Императорского Величества в собственные руки, в коем объяснил между прочим, что высылка меня в Крым есть напрасное угнетение судьбы моей, для службы совершенно бесполезное.
Присудствие мое в Феодосии по безымянному доносу, на меня вошедшему, не нужно для производства следствия, во-первых по тому, что все дела находятся на месте, ровно как и лица, могущие быть признаны в свидетельство против меня, во-вторых, по окончании следствия ответ и объяснения могут быть отобраны от меня везде, где бы я ни находился, и тем удобнее в Санкт-Петербурге, куда имеег быть прислано и следственное дело в скором времени на рассмотрение, в-третьих, по званию моему я подсудим Правительствующему Сенату, а не следсгвенной комиссии; да и в всяком случае, пока донос не доказан, первоначальное следствие должно состоять только в том, чтобы узнать на месте чрез разыскания, какого уважения заслуживает сей донос, никем не подписанный.
В-четвертых, справки, нужные для следствия, можно получать из дел Канцелярии феодосийского градоначальника, ибо я, не имея при себе никаких дел, должен был сам обращаться к тому же источнику; в-пятых, если донос окажется, как я не сомневаюсь, ложным, и легко случиться может, что меня опять потребуют в Санкт-Петербург, то чрез сии переезды, как для здоровья моего, так и для денежных издержек отяготительные я понесу незаслуженное мною наказание, несправедливо нанесенное на меня прежде изследования истины, что было бы несогласно с законами.
Касательно же окончания отчетов по строительной части, известно из переписки моей с господином министром внутренних дел и с Вашим Высокопревосходительством по карантинным строениям, что отчеты сии по упущению инженерных чиновников, за шесть лет до прибытия моего в Феодосию, были запутаны, о чем по вступлении моем в должность я донес господину министру внутренних дел, и потом всякий год неоднократно повторял с требованием помощи о понуждении инженерных чиновников, оставлявших мои предписания без исполнения.
За неполучением никакой помощи от военного начальства, дальнейшее понуждение строгими мерами от меня не зависело, и отчеты остались до сих пор в некоторых статьях не окончанными в надлежащем порядке. Мне повелено находиться в Феодосии до кончания отчетов по карантинным строениям. Но из дел известно, что карантинные строения в Феодосии начаты в 1804 г. при генерале Феныпе и кончаны в 1808 г. при предместнике моем генерал-майоре Клокачове.
Я прибыл в Феодосию в сентябре 1810 г. Следовательно меня обязывают отчетами о таких строениях, которые прежде меня были произведены, и о коих я сам не получал ни от кого отчетов. Подобное решение не могло последовагь иначе, как по недоразумению, или по неточности справок. Буде же признано за нужное подвергнуть меня ответственности, для порядка службы, требующего, чтобы местный начальник здал отчеты по всем частям своему преемнику, то и в сем случае должны, кажется, для соглашения сего правила с общими понятиями справедливости, приказать прежде предместнику моему, чтобы он здал мне отчеты; тогда не было бы никакого затруднения и для меня полученные отчеты поверить и представить в свое время куда следует.
Все дело состоит в получении отчетов от инженерных чиновников, на коих возложена была сия обязанность. Есть ли же случится и теперь, что инженерные чиновники замедлят, как и прежде, окончанием отчегов еще на десять лет или более, неужели господа министры признают справедливым свой приговор, чтобы я оставался в Феодосии в ожидании оных отчетов, коих окончание никогда от меня не зависело, и тем менее зависит ныне, когда я, находясь вне службы, лишен способов понуждать инженерных чиновников к исполнению их обязанностей.
В заключение представляется вопрос: для чего же нужно пребывание мое в Феодосии? Разве для того, чтобы место прежнего моего служения обратить в место моего заточения, и сделать меня зависимым от бесконечных притеснений, мне там приготовляемых?
Доведя все сие до сведения Его Императорского Величества, я осмеливаюсь обратиться к Вашему Высокопревосходительству с покорнейшею своею просьбою, не угодно ли будет Вам. Милостивому Государю, испросить у Государя Императора дальнейших повелений на щет высылки меня из Санкт-Петербурга по причинам, как выше доказано, служащим единственно к угнетению судьбы моей без всякой пользы для службы. Я охотно подвергаюсь всей строгости законов, и на сей конец просил суда и рассмотрения всех дел к обвинению или оправданию моему служащих в Правительствующем Сенате, дабы сделать гласными мои невинность или мои преступления, буде откроются.
Между тем прошу только избавить меня от личных гонений, и не поступать со мною как с преступ50 ником, пока ничего не доказано» [50].
Однако ходатайства С. М. Броневского были оставлены без внимания, а строптивое неповиновение воле императора и Комитета министров привело к тому, что его служебная карьера прервалась навсегда.