От Байдарских ворот неширокая, но тщательно ухоженная дорога сразу же устремляется вниз. Петляя между скал, резко поворачивая то вправо, то влево, она проходит сквозь небольшой тоннель, вырубленный в горах, и, выйдя из него, продолжает скатываться вниз, оставляя на склонах Яйлы свой светлый, узкий, ленточный след. Сумасшедший спуск, поглотивший нас в течение четверти часа, смешал абсолютно все вокруг. Я с трудом различаю голубизну моря, зелень растительности во внезапно возникшей пропасти, тень от скал…

Все из-за того, что я слишком озабочен тем, чтобы удержаться в экипаже с помощью моих ног и палки, опасаясь выпасть из коляски на первом же повороте. В этой неудержимой гонке мне кажется, что это именно наш экипаж тянет за собой деревья, леса, горы и скалы. Постепенно меня охватывает редкое мифологическое чувство: я ощущаю себя потоком и впервые в жизни начинаю завидовать золотоволосому Нарциссу, удостоившемуся участи быть превращенным в простой родничок.

Что касается Ивана, то он поразительно ловко справляется с этой ситуацией. Можно сказать, что мой кучер управляет лошадьми простым мановением пальца. Крепко держа вожжи в своих напряженных руках, Иван втягивает голову в плечи, и передо мной постоянно маячит лишь его округлая спина.

Наконец-то мы начинаем новый подъем. Еще некоторое время по инерции лошади бегут галопом, а затем переходят на шаг. Постепенно восстанавливается равновесие. Горы перестают двигаться, деревья вновь обретают свою корневую систему, море возвращается к своим прежним берегам. Иван, отпустив очередную шутку, вытирает пот со лба, а я, вновь обретя позу нормального пассажира, ощущаю, что это тяжелое упражнение подпортило мне все удовольствие от недавнего обеда.

От Байдарских ворот до горы Кастель у Алушты общую линию Южного берега, протяженностью около 80 километров, можно описать несколькими словами: это ярко зеленый склон, упирающийся в горы и спускающийся к морю. Вид, открывающийся с дороги, не всегда поражает наше воображение, местами он даже монотонен, но особое очарование вызывают море и открывающиеся взору дальние перспективы. Очевидно отсутствие пропорций: мощная, высокая, каменная стена, тянущаяся с северной стороны, всей своей тяжелой массой давит на слишком узкую полоску растительности, а крутые спуски и огромное море формируют слишком большую рамку для такой тесной картины.

И все же вблизи эта миниатюра выглядит как мастерский, гармоничный рисунок, окрашенный ярким колоритом своей сияющей рамки. От Байдар до Кикинеиза, следующей почтовой станции, дорога тесно прижимается к гребням гор. Отсюда временами открываются грандиозные, часто пугающие картины. Встречаются гигантские обломки гор, которые, сорвавшись и похоронив на своем пути другие огромные куски горной породы, застыли в угрожающей позе на обочине дороги.

Едва сохраняя равновесие, они, кажется, только и ждут нашего прибытия для того, чтобы раздавить нас и продолжить свое падение. Есть и такие камни, которые настолько глубоко вошли в землю, что, кажется, были там еще со времен сотворения мира. Однако, бросив взгляд наверх, туда, где гнездятся грифы, замечаешь свежий разлом в скале, возможно только недавно оставленный именно этими камнями, отколовшимися всего два-три дня назад.

Мы торопимся проехать это печальное место и спускаемся чуть ниже, туда, где справа от парапета сквозь деревья виднеются прекрасные плантации табака и виноградники, обустроенные на террасах, ступеньками спускающихся к морю. Именно там, внизу, у самой кромки пляжей расположены все знаменитые дворцы и волшебные виллы, имена которых дрожащая от вечного зимнего холода Россия произносит с таким обожанием. Эти светлые

теплые названия звучат, как песнь муэдзина: Форос, Симеиз, Кореиз, Кастрополь, Гаспра, Алупка, Ореанда, Ливадия, — вот как зовутся эти известные резиденции, не всегда, впрочем, полностью оправдывающие свои звучные имена.

Еще одна дорога, параллельная нашей, расположенная ближе к побережью, связывает все эти частные владения друг с другом.

В тот момент, как мы пересекаем Кикинеиз с его татарскими домиками и строящейся деревянной почтовой станцией, солнце уже начинает клониться к закату и крайние горы Судака, еще недавно окрашенные в розовый цвет, постепенно растворяются в вечерней, фиолетовой мгле.

Далее пейзаж становится более жизнерадостным. Многочисленные ручьи спускаются с гор и ниспадают вниз в форме простеньких каскадов или грациозных родничков. Время от времени они пересекают дорогу или следуют вдоль обочин, неся свои соблазнительно журчащие прозрачные свежие воды. Деревья здесь выглядят намного красивее, плантации табака и виноградники сочетают в себе все самые яркие виды зеленого цвета.

Время от времени проезжает татарская повозка (мажара), доверху наполненная арбузами, четыре колеса которой издают мяукающие звуки; иногда встречается группа рабочих с каменоломен, устало бредущих домой на согнутых ногах и вместе с тем распевающих волжские бурлацкие песни. Поприветствовав меня, они продолжают петь. Отважные люди! Этих людей не смущаю ни я, ни мой экипаж, обдавший их пылью с ног до головы! Сумерки быстро уступают место ночи. Дорога круто спускается к Ялте, огни которой, рассыпанные террасами на горном полукруге, четко выделяются на фоне звездного неба.