Прошлое

…В то время я находился в Феодосии. Это имя, несмотря на свою музыкальность, возможно, вам ни о чем не говорит, но история этого города богата своими славными страницами. Долгое время языческие племена аланов, готов и, особенно, сарматов оспаривали у греков это место, являвшееся мостом между республикой Херсонес и Боспорским царством вплоть до того дня, как Митридат покорил его. Однако, последователи великого Евпатора не смогли защитить его наследие от тех же варваров, и вскоре Феодосия превратилась в руины, заселенные рыбаками и контрабандистами. Впрочем, в XI веке этот город, получив от своих новых хозяев, татарских ханов имя Кафа, начинает постепенно возрождаться.

Его процветание усилилось в 1261 году в результате подписания Михаилом Палеологом договора, по которому генуэзцы получали полную свободу торговли на Черном море и освобождение от таможенных пошлин. Генуэзцы быстро осознали важность месторасположения Кафы для навигации и коммерции: находящаяся в широкой бухте, защищенная крайними отрогами Яйлы, Феодосия граничит с исключительно плодородными степями, простирающимися до самой Керчи (Пантикапеи), затем спускающимися к Арабатской стрелке и, наконец, соединяющимися с Россией посредством Перекопского перешейка. Именно в эту эпоху с разрешения крымских ханов генуэзцы окружают город великолепными укреплениями, защищающими Кафу с моря от агрессивных венецианцев, а с суши от набегов различных варваров.

Вскоре эти укрепления действительно пригодились. Завидуя коммерческим привилегиям, дарованным Генуе двором Константинополя, Венеция решила силой покончить с преимуществом своих опасных соперников. История рассказывает нам о страшных морских баталиях, развернувшихся у берегов Кафы. И все же выгодное положение генуэзцев, хорошо укрепившихся на берегах Тавриды, предопределило исход этой битвы: в конечном итоге, венецианский флот был разгромлен. Наступил золотой век Кафы, по праву заслужившей прозвище “Крымский Стамбул”. Вокруг неисчислимых городских фонтанов постоянно располагались караваны из Индии, Персии и Армении, торгующие своими богатствами в обмен на зерно степей, фрукты долин и меха с севера.

Однако, опьяненные своим процветанием, считая эту землю покоренной, генуэзцы почувствовали себя вправе пренебречь обязательствами, данными татарам, пока еще настоящим хозяевам этого края. Они не только перестали выплачивать дань татарам, но и под всяческими предлогами стали выходить за границы своей торговой зоны, они даже попытались основать на полуострове ряд новых религиозных орденов, чем спровоцировали рост мусульманского фанатизма среди татар, решившихся обратиться за помощью к Магомету Второму. Откликнувшись на эту просьбу, ужасный султан по прозвищу Эль Фати ( Завоеватель ) пришел в Крым, навсегда прогнал оттуда генуэзцев и сделал своими вассалами и ханов, и их народ.

В ту же минуту поменялся облик Кафы, окруженной генуэзскими стенами. Колокольни превратились в минареты, латинские кресты – в полумесяцы и, наконец, в качестве символа вечного владения Кафой в центре города была возведена знаменитая мечеть Биюк-Джан со своим центральным куполом, окруженным одиннадцатью малыми куполами и двумя тридцатиметровыми минаретами. Но как только султаны закрыли Черное море для международной торговли, Кафа пришла в упадок. Исчезли богатые и шумные караваны, располагавшиеся вокруг фонтанов, исчезло оживление на улицах, лишь изредка можно было встретить отдельных крестьян-монголов, привезших в город степную пшеницу или фрукты со своих садов, а вечером можно было увидеть колонны невольников-черкесов, направляющихся ко дворцу санджага (правитель небольшой турецкой провинции, — от переводчика).

И все это продолжалась до того дня, пока Россия не прогнала турок назад в Стамбул. И те ушли, оставив за собой руины города, однажды провозласившего себя соперником того самого Стамбула. В результате, Кафа, вернув себе древнее название Феодосия, превратилась в бедное поселение, защищенное величественным поясом крепостных стен, с пустынных башен которых она продолжала высматривать возвращение тех, чье богатство и славу она когда-то оберегала. Городам трудно избежать своей участи. Вскоре, увлекаемые врожденной любовью к коммерции, караимы, греки и армяне заселили Феодосию. Бедное поселение превратилось в большую невзрачную деревню с восточным колоритом. И все же процветание новоприбывших жителей скромного городка привлекло остальных, а после указа Александра Третьего о строительстве морского порта и железной дороги в Феодосии город получил новый импульс к развитию.

Настоящее

Сегодня Феодосия считается одним из самых грациозных провинциальных городов России. Менее всего из-за непогоды и более из-за идиотского вандализма первых переселенцев, генуэзские стены превратились в руины. И все же пока еще можно угадать контуры укреплений, исходя из наличия нескольких осевших крепостных башен. Эти древние, уставшие от своей работы часовые постепенно разрушаются до самого основания. Где те великолепные оборонительные сооружения, наводящие ужас на венецианцев?… Где бастионы с амбразурами, извергающими смерть на вражеские галеры?… Где та неприступная крепость, защищающая Консульский замок, на вершине которого полощется знамя генуэзских подестов (глава администрации в средневековых итальянских городах государствах, — от переводчика), бросая вызов венецианским вымпелам?… Все, как в старых книгах с неясной помаркой внутри неразборчивого слова… Все погребено в зарастающих рвах.

Сегодня Феодосия, взбираясь на окружающие ее лысые холмы, вытянулась в форме полумесяца вдоль берега моря. Главная, утопающая в зелени улица Итальянская примечательна, главным образом, не столько своими домами, сколько публикой, которую можно повстречать здесь: греки с пылающими, как угли, глазами, с пепельными усами и зубами молодого пуделя; армяне со своим акцентом и выдающимся носом. Иногда я встречаюсь с группкой молодых красивых купальщиц, направляющихся к морю или возвращающихся с пляжа. На их мокрые волосы накинута длинная татарская вуаль ( марама ), а легкая одежда с колыхающимися на ветру складками, деликатно и благородно подчеркивает различные прелести женского тела…

Я обращаю внимание на группу небрежно прогуливающихся по тротуару анатолийских рыбаков. Своими мощными, загорелыми, изъеденными солью руками они аккуратно вяжут чулки. Их красивые головы, обычно, покрыты или простым шейным платком, или наскоро завязанным башлыком, концы которого небрежно ниспадают им на плечи. Итальянская улица выходит на маленькую кокетливую площадь с красивой бронзовой статуей благодетеля Феодосии Александра Третьего и с маленьким, окруженным тополями, фонтаном в мавританском стиле. К сожалению, эта миниатюра омрачена развалинами городского клуба, управы и театра, подожженных шесть лет назад бандой пьяных черносотенцев, по-звериному жаждущих еврейской крови. Я был свидетелем этих преступных бунтов и при их воспоминании перо еще дрожит в моих руках…

Но хватит политики. Для того, чтобы развеяться, я приглашаю вас посетить галерею знаменитого мариниста Айвазовского, родившегося в Феодосии и пожелавшего там же умереть. В этой посмертной галерее выставлены яркие работы художника, который, покинув свой город в 14 лет, уже в 24 года становится знаменитым и богатым, а к старости получает все почести, возможные в стране, где правит царь. Молодежь считает его устаревшим. Но я видел в его работах такую реалистичную прозрачность волны, что мне несколько раз приходилось инстинктивно отступать от картины, опасаясь гнева бушующего моря, готового выплеснуть на тебя всю свою мощь. Впрочем, зайдите в Эрмитаж и убедитесь сами в правильности моих слов. Я давно заметил, что, особенно, в России самые ярые противники творчества знаменитого художника сначала, тщетно пытались копировать его, а затем, видя бесперспективность своих попыток, в отчаянии возводили в принцип школы: одни свою беспомощность, другие свою леность, а третьи, и то и другое.